Простите, я делаю это не ради людей Агнешка Аматулла Витковска: Сестры из мечети порой даже дома, когда им грустно, надевают платок. Потому что он дает силу и успокоение. Я закрываюсь не от стыда, хотя до шахады стыдилась гораздо чаще. Сын и дочь ежедневно видят меня «по-домашнему». Только мужчины не должны видеть меня без платка. Если бы мы были у меня, а не в торговом центре, я могла бы его снять. В ношении хиджаба нет презрения, скорее уважение: и к себе, и к ним. Сначала узнай меня, посмотри, кто я. А не как я выгляжу. Конечно, порой могут сказать, что я позволила надеть на себя хомут, что так муж велел. А у меня нет мужа, я сама решила . Иногда родители говорят, заботясь обо мне: покажи себя, ты же еще можешь устроить себе жизнь, с кем-нибудь познакомиться. А я свою жизнь уже устроила. Лубна Раад аль-Хамдани: Я с детства знала, что мусульманка должна ходить в хиджабе. Моя мама — полька, католичка, но она вышла замуж за иракца, и мы жили в Багдаде, поэтому я воспитывалась в этой традиции. Я подсматривала за бабушкой со стороны отца и другими родственниками. Ходила в мечеть. В Ираке я носила платок, но всего месяц и по политическим причинам, так что это не считается. Это было уже после войны, мы все надевали их ради безопасности, потому что женщине с непокрытыми волосами грозила опасность со стороны фанатиков. Но, покинув опасный район, мы тут же снимали платки. В 2006 году мы всей семьей бежали в Польшу. После года жизни здесь, сразу после Рамадана, я начала задумываться о платке. У меня было множество опасений — например, что скажут знакомые в институте. Я написала по электронной почте египетскому телепроповеднику Аме Халиду. Думала, что буду долго ждать — все-таки не у одной только Лубны из Польши есть к нему вопросы, но он ответил на следующий же день. Он объяснял, что платок я надеваю для самой себя. И однажды, когда после воскресного обеда отец предложил выйти на прогулку, я совершенно спонтанно надела платок. По сей день помню: бежевый в мелкий цветочек. Это было четыре года назад. Ношу до сих пор. Паулина Гада Квятковска: Сейчас я переживаю кризис в связи с хиджабом. Я слишком его уважаю, чтобы то носить, то снимать. Тело — источник соблазнов. В платке проще, так как это четкий сигнал и для себя, и для других. Но с другой стороны, не хочу позволить себя поработить. Я живу в двух мирах. У среднестатистического поляка я ассоциируюсь с монахиней, и он меня не трогает; в худшем случае подумает, что я перенесла химиотерапию или просто сошла с ума. А выходя из мечети, чувствую себя облепленной взглядами мусульман-арабов — и тогда хиджаб не защищает меня от опредмечивания, а попросту на него обрекает. Но это не кризис веры, я мусульманка и хочу сама принимать решения, касающиеся моей судьбы. Лубна Раад аль-Хамдани: Я не скрываю никаких тайн. Просто мое тело принадлежит мне. Он получено в пользование от Бога, но владею им я. Я хочу сама решать, кто будет меня рассматривать. Нас создал Бог, мы — самая лучшая форма, какую Он только мог придумать. Но свобода не заключается в демонстрации этой красоты. У меня две сестры. Но только я каждый день хожу в хиджабе. Я на них не давлю. Это приходит само. Хиджаб — это честь, ведь он означает, что Бог меня ценит, видит, что я достаточно верующая, чтобы быть более совершенной. Порой кто-нибудь смотрит на маленьких девочек в платках и думает, что мусульмане сумасшедшие. А девочки хотят быть такими же, как их мамы. Здесь никто ничего не скрывает.